Д О М
Я вернулась сюда после нескольких месяцев разлуки. Открыла ключом квартиру, откуда
добровольно ушла, и где, мне казалось, у меня ничего не сложилось. И только сейчас - это вдруг стало местом силы - стены, в которых отшумела моя молодость, появилась на свет и выросла дочь, и где было так много всего - разнообразного и запутанного, а сейчас понимаю - прекрасного, настоящего. Жизнь дает возможность какие - то вещи увидеть по - другому. Прочувствовать так, словно у тебя что- то долго отбирали, а потом оставили, и ты прижимаешь, и слезы из глаз, и ничего больше не нужно...
Я вхожу в эти двери - и меня встречает запах, который узнается безошибочно - Дом. Его невозможно разложить на составляющие, как не рассказать про запах головы забегавшегося ребенка или про аромат свежеиспеченного хлеба. Есть одно слово - " родное".
Я тихо ступаю по старым половицам, и они отвечают мне скрипом. Очень хочется думать, что Дом меня узнал и вот так говорит мне : здравствуй! И все, что мне сейчас нужно - это ощутить свою точку равновесия в нем. Ведь Дом продолжал жить своей жизнью в мое отсутствие, может быть на иной скорости, обретая новые черты и мечты. Видел свои сны. Возможно меня в них или нас всех вместе, как раньше, когда мы для него были единым целым - его любимыми детьми.
Я начинаю убирать. Стулья передвигать стараюсь потише, ничем не хлопать, как это делают желающие утвердиться на своей территории. Я оберегаю дыхание дома, не для себя, а для него. Меняю покрывала, протираю помутневшие стекла, отправляю в стирку шторы, обнажая удивленные окна. Говорю ему: потерпи, еще немного. Как говорят в детстве, и дуют на разбитое коленко. И мне кажется, мы понимаем друг друга - пуд соли вместе съели. И коробочку перца - за двадцать - то лет!
С полки смотрит дочь - и вместе с нею благословенный августовский день. Она улыбается, светло, как все дети - зубов не хватает - и в этом есть свое совершенство, совершенство движущейся жизни. Дом продолжает хранить все счастливые трамвайные билеты и написанное нетвердым почерком " Мама, я тебя люблю!", все цветы из бархатной бумаги, приклеенные в садиковых буднях - между полдником и прогулкой. Старые ключи непонятно от каких дверей, но возможно ведущих к тому самому - вожделенному Счастью, брелки и пленки диафильмов. Можно назвать хламом, а можно - свидетелями дней, которым уже не вернуться.
А потом пошел дождь, нет, рухнул на землю - отчаянно и стремительно. Такие дожди бывают долгими и приходят вместе с северным ветром. От них дрожат стекла и в тоже время становится блаженно хорошо. И вот это " хорошо" впускает в себя откровение: я завтра остаюсь дома, а дождь все устроил, так как нужно.
Вот старенький чайничек, на одну чашку, с простеньким рисунком, от которого защемит сердце. Кто кого приглашает к чаю неважно, мы пьем его вместе.
А потом Дом меня укутывает. Словно жива бабушка и принесла свой пуховый платок, как делала, когда я болела, еще до того времени, когда я их стала носить сама. И обвязывать свою дочь, и кажется, совсем еще недавно. В какой то момент мы с Домом становимся одним целым. И это невероятное проживание. И это даже больше чем принятие и чем созвучие.
"Через насколько дней я уеду, Дом, пожалуйста, не огорчайся. Так теперь нужно, ты ведь понимаешь?"
" Понимаю, - вздохнет он, -птицы всегда покидают гнезда. В этом наша жизнь - выпустить птенцов, не надеясь на их возвращение, но всегда ждать".
"Знаешь, Дом, а ведь у людей тоже самое."
Скажу, и почувствую, что он улыбается. Значит простил. Конечно простил, а как же иначе?
Юлия Прозорова
фото из семейного архива Андрея Тарковского